В Москве прошел первый Форум-фестиваль социального театра «Особый взгляд», организованный благотворительным фондом «Искусство, наука и спорт» в рамках программы поддержки людей с нарушением зрения «Особый взгляд» и Центром реализации творческих проектов «Инклюзион» при поддержке Фонда президентских грантов и Фонда поддержки слепоглухих «Со-единение» (креативный продюсер Ника Пархомовская).
Форум собрал более 250 участников из самых разных регионов страны. Кто-то приехал на фестиваль, чтобы себя показать (то есть сыграть в спектакле), кто-то — чтобы на других посмотреть (то есть побыть зрителем), а кто-то — чтобы получить новые знания и инструменты для работы над социокультурными проектами (образовательная программа включала 10 воркшопов от ведущих российских и иностранных специалистов). Фестиваль оказался важным событием не только с точки зрения максимального включения в театральный контекст тех, кто обычно даже не мечтает о попадании на сцену или в зрительный зал (людей с инвалидностью, пенсионеров, подростков из детских домов, мигрантов, бездомных и др.), но и с точки зрения все большего интереса к социальным темам и форматам представителей профессионального сообщества.
Одним из первых в программе был спектакль «Гроза — среда обитания», созданный Центром реализации творческих проектов «Инклюзион» и Фондом поддержки слепоглухих «Со-единение».
Режиссер Михаил Фейгин распределил роли в пьесе Островского между двенадцатью студентами школы «Инклюзион» и профессиональными артистами, объединив разных людей в одну сплоченную актерскую команду.
Интересно, что главных героев, Катерину и Бориса, исполняют по два артиста. Один из двух Борисов не слышит и говорит на русском жестовом языке, а одна из Катерин — Мария Румянцева — не слышит, но лично я узнала об этом только после спектакля, настолько гармонично, слаженно и вдохновенно работает весь ансамбль.
«Король Лир» екатеринбургской театральной школы «Инклюзион» длится всего 40 минут. Спектакль превращается в отрывок сконцентрированного действия, вспышку замкнутой в круг трагедии. Большинство сюжетных перипетий вынесены за сцену. В спектакле остается место только поворотным событиям трагедии. Интересно, что режиссер Наталья Гаранина открыто использует фактуру актеров, когда воспроизводит картины средневековой толпы, будь то бунт, сражение или шествие царской свиты. В те мгновения особой экспрессии, когда актеры отыгрывают массовые сцены жестокости, сами их лица, пластика подыгрывают стилистике Средневековья.
Основным элементом, связующим между собой все массовые сцены, становится ритм. Еще до первого появления актеров на сцене в зале уже слышны ритмичные удары неких орудий. Двумя вереницами актеры медленно выходят с противоположных сторон, из темноты закулисья в слабо освещенное пространство зрительного зала. В руках у каждого посох, которым тот ударяет о пол в такт шагам. Двадцать глухих ударов сливаются в общую волну надвигающейся бури и предвещают неизбежную трагедию.
Ритм становится инструментом для каждого актера, инструментом, который ведет его от сцены к сцене. Ритм создает общую энергетическую связь, помогает актерам наладить контакт друг с другом и почувствовать общую линию развития действия. Ритмичные общие сцены создают интенсивный поток, который на время размыкается для отдельных значимых сюжетных вставок — монологов сестер на застолье у Лира или сцены предательства Эдмунда.
Спектакль устроен таким образом, что по ходу действия одни актеры постоянно сопровождают других. Рисунок роли подстраивается под актера. Если кто-то умело и красиво говорит, он будет произносить большие монологи, в то время как другой актер будет проводить его через все мизансцены, подпирая спиной или легко прикасаясь рукой. Если кто-то выразителен в пластике, но ему сложнее говорить, — другой будет рядом и поддержит фразу. Театр как синтетическое искусство дает возможность каждому присутствовать в той роли, что ему комфортна и желанна. «Король Лир» — это постоянно сменяющийся рисунок поддержки одного человека другим. Причем очевидно, что эта поддержка существует не только в рамках спектакля, но и в рамках коллектива. И тут театр открывает свое удивительное преимущество — давать возможность каждому быть выраженным, а значит, возможность узнавать себя.
В Новом Пространстве Театра Наций Молодежный театр Алтая показал спектакль «Wonder boy». Режиссер и автор сценической композиции Максим Соколов, аннотируя спектакль, сравнивает свою работу над сценарием с собиранием мозаики: «В основу истории легли впечатления от прочитанных книг, интервью и личных бесед с подростками». И нигде, ни в одной программке не указано имя писательницы Ракель Паласио. Неужели режиссер правда рассчитывал на то, что никто из зрителей не видел фильм «Чудо» (2017 год, режиссер Стивен Чбоски)? А ведь именно Ракель Паласио принадлежит авторство истории о мальчике, который внешне отличался от своих сверстников. Спектакль в точности копирует фильм, сюжет узнается с первых же секунд, и становится понятно, что никаких голосов алтайских школьников зрителю со сцены слышно не будет.
Огромная голова сфинкса с изуродованными чертами возвышается над зрителями на несколько метров (художник-постановщик Анастасия Юдина) и занимает почти всю сцену, оставляя артистам совсем небольшое игровое пространство.
Главный герой истории Август Пулман родился с челюстно-лицевым дизостозом, из-за чего лицо его деформировано, как у сфинкса. Несколько лет родители оставляли его на домашнем обучении и вот приняли решение отправить сына в обычную школу, где мальчик встречает не только друзей, но и неприятелей.
Несмотря на то что артисты лет на пятнадцать старше своих персонажей, история получается довольно убедительной. Обаятельный Владимир Кулигин, исполнитель главной роли, очень точно использует свой голос (лицо его закрыто коробкой, похожей на блок из игры Minecraft). Перед нами 11-летний мальчик, который попадает в новый для него мир и обретает силы больше от этого мира не прятаться.
В «Стране слепых» — саунд-драме, созданной Музеем архитектуры имени А. В. Щусева в рамках программы «Особый взгляд» благотворительного фонда «Искусство, наука и спорт», зрителю предлагается провести два часа в полной темноте. Всем пришедшим надевают на лицо черные маски и за руку проводят в зрительный зал. Сюжет спектакля близок к сюжету рассказа Герберта Уэллса, хотя в постановке и предлагается более однозначная трактовка событий. Потеряв возможность видеть глазами, жители деревни так хорошо научились видеть сердцем, что теперь живут в полной любви и согласии друг с другом, в то время как люди из внешнего мира ослепли от алчности. Герои спектакля вырисованы очень наивно, это не реальные люди, а типажи. Деревенские обитатели показаны бескорыстными благородными простаками, которые даже в соперничестве поддерживают противника, а внезапно заявившийся на вертолете друг главного героя из «цивилизованного» мира оказывается беспринципным бизнесменом, думающим только о деньгах.
Несмотря на всю наивность и простоту истории, трансформации в бытовом устройстве деревни, произошедшие в связи с утерей возможности видеть, могут показаться жутковатыми. Детей здесь забирает «крышка мира» (так именуют жители небо), других пожирает земля — так объясняют себе герои те случаи, когда кто-то сваливается в обрыв или оказывается унесен огромной птицей. Спектакль существует на резком контрасте дистиллированной доброты и прямой грубости.
События, которые переживают герои, становятся маршрутом для зрителя, по которому тот проходит, чтобы испытать всю палитру ощущений в условиях отсутствия зрения. Когда жители деревни пируют, зрителям предлагается угоститься хлебом, на ощупь выбрав один кусок из общей чаши; почувствовать капли дождя на своей коже, когда в долине меняется погода; выстраивать представления о внешности человека по его голосу при знакомстве со всеми персонажами. Надевая маску, зритель доверяется опыту, который предлагает театр, опыту, которому человек, лишенный зрения, доверяется каждый день.