21 ноября, в первый день фестиваля “Inclusive art III”, в малом зале Свердловского государственного областного дворца народного творчества состоялся показ инклюзивных театров, в котором приняли участие восемь коллективов. Театральная тема для меня далеко не безразлична, так что я действительно ждал этого события. Однако уже по факту оказалось, что программа лично в моем восприятии разделилась на выступление екатеринбургского театра “Инклюзион” и на “все остальные”.
Когда в 2016 году я впервые увидел “вживую” выступление инклюзивных театров, для меня это было совершенно новое впечатление. Так что и отношение поначалу являлось менее критичным, нежели сейчас, и более восторженным. Разборчивость пришла быстро, хотя и не переходящая в махровый снобизм. Я уважал и уважаю любой творческий порыв, пусть даже исходящий от распоследнего дилетанта, тем более в некоторых областях и сам являюсь как раз именно таким дилетантом. Однако же, поскольку фестиваль – это еще и конкурс, я шел смотреть показ, заранее включив на полную мощность внутреннего критика.
Признаться, поначалу я несколько приуныл, поскольку ожидания не вполне совпали с реальностью. В абсолютном большинстве участники почему-то сделали ставку на комедийный жанр. И в качестве основного выразительного средства использовали не столько тонкость самого юмора, сколько чрезвычайно наигранную экспрессию и внешние эффекты. Выглядело это энергично и шумно, однако каких-то глубинных струн души в моем случае не задевало. Даже сильно отличавшееся от прочих по содержанию выступление (по форме это был моноспектакль) весьма артистически одаренной Анастасии Черепановой не смогло дать эмоционального сдвига. Не потому, что актриса играла слабо – как раз наоборот – а потому, что исходное произведение было выбрано неудачно. Тема Второй мировой войны в отечественной массовой культуре и так заезжена уже до предела, плюс обилие характерных для позднего советского периода штампов не добавляло постановке интересности.
Но после того, как на сцену вышли актеры “Инклюзиона”, все противоречивые впечатления, оставшиеся от предшествовавшей программы, исчезли и рассеялись. Это было уже неважно, поскольку теперь передо мною творилось действительно высокое искусство, и я, наконец, ощущал то, ради чего и пришел – чувство эмоциональной вовлеченности.
Общее представление о том, что будет происходить, уже имелось, поскольку мне удалось поприсутствовать на последней репетиции, прошедшей за пару часов до начала общего показа. Но разница все равно оказалась не меньшей, чем между портретом очень хорошего качества и живым оригиналом. Во время “прогона” актер обращает обычно больше внимания на чисто технические аспекты, а не на глубинные переживания. Перед зрителем же погружение в образ идет гораздо сильнее. В идеале – настолько, что исполнителя за художественным образом становится почти не видно. И стоит сказать, что “Инклюзион” явно стремится к такому идеалу.
Сцены с завершающей репетиции «Инклюзиона»
Первым сильным моментом стал сам выбор произведения. “Король Лир” – знаменитая шекспировская трагедия, вещь сложная, но вместе с тем и “вечная”, и предоставляющая большой простор для создания различных, порой неожиданных вариаций (вспомнить, хотя бы, “Ран” Акиры Куросавы). Попадание получилось стопроцентным, причем эта заслуга принадлежит более актерам, нежели режиссеру. Как рассказала уже после окончания выступления Наталья Гаранина, изначально планировалось ставить спектакль по повести Ричарда Баха “Чайка по имени Джонатан Ливингстон”. Однако после первых же репетиций актеры отказались играть эту вещь (и я их понимаю, поскольку лично на мой взгляд “Чайка…” – произведение чрезвычайно сильно переоцененное) и сделали выбор в пользу бессмертной классики.
Второе, что бросилось в глаза – гармоничное сочетание всех компонентов постановки. Верное распределение характеров, мощное звуковое оформление и минималистичный, однако же выразительный визуальный ряд. Не меньше, чем нужно для действительно глубокого впечатления, но и ничего лишнего тоже. Особенно я бы отметил звук – в исполнении “Инклюзиона” это очень неслучайный и вполне самостоятельный элемент, во многом определяющий эмоциональную картину происходящего на сцене. Судя по всему, благодарить за это нужно в первую очередь композитора Ларису Паутову, работающую с театром с момента его основания весной 2017 года.
Наконец, и к самим актерам вряд ли возможно было предъявить хоть одну серьезную претензию. Что роли первого плана, что массовка отрабатывались в равной степени ярко и ответственно, но при этом никто не переигрывал. Более того, игра шла вроде бы и “в зал”, но в то же время “без зрителей”. И последнее радовало, поскольку, по моему разумению, театр гораздо более способен впечатлить, когда сценическое действие разыгрывается именно только между участниками, а не адресуется намеренно куда-то вовне.
Итог же оказался вполне закономерным – в этот вечер “Инклюзион” затмил всех. Настолько, что создавалось полное впечатление принадлежности театра к другой лиге. Можно сколько угодно рассуждать о том, что за проектом – очень серьезная поддержка, в него делаются немалые по российским меркам финансовые вложения, а над постановками работают не одни лишь любители. Наличие этого и даже большего все равно не гарантирует положительного результата. А та сыгранность и та мощная подача (и все достигнуто коллективом лишь за один год, что немаловажно), что я увидел в этот вечер, есть следствие в первую очередь образцовой ответственной работы всех и каждого – от режиссера до рядового исполнителя. Так держать, “Инклюзион”.