В театральной школе «Инклюзион», открытой в Петербурге в мае 2017 года, сейчас идёт работа над спектаклем «Ночи Холстомера» по повести Л. Н. Толстого «Холстомер». Люди с нарушениями зрения и слуха приходят на занятия вместе со зрячеслышащими участниками, занимаются актёрским мастерством, сценической речью и вместе с профессиональной постановочной командой сочиняют будущий спектакль. Корреспондент «Диалога» побывал на одной из репетиций, а затем и на предпоказе готового спектакля, и узнал, как делаются такие постановки, ради чего участники посещают студию, и что им больше всего нравится в премьерах.
Режиссёр Александр Савчук: «Я бы профессиональных актёров отправлял сюда учиться»
Александр, как понятие инклюзивности, от которого образовано название школы, следует правильно понимать?
Речь идёт о разрушении предубеждений и границ, которые искусственно выстраиваются между разными категориями людей. В нашем случае мы включаем в театральные процессы людей, которые, по существующей логике, в них обычно не присутствуют. Но работа показывает, что это и естественно, и интересно.
Как начиналась ваша работа в «Инклюзионе»?
Когда я пришёл сюда проводить занятия, то понял, что в каком-то смысле это мне надо учиться у них. Потому что их жизненный опыт сложнее: он не обыденный и, зачастую, драматичный, а это создаёт гораздо более активное и насыщенное мироощущение. Среди участников школы есть люди с нарушениями зрения, есть тотально незрячие и люди с одновременными нарушениями слуха и зрения. Конечно, мне приходится сдерживать себя, потому что я порой говорю быстро, в «потоке сознания», а здесь надо медленнее, усмиряя темперамент. Но в целом мне очень комфортно.
репетиция, инвалид, театр, инклюзия, инклюзион
Почему решили ставить именно «Холстомера»?
Я всегда жду энергии от актёров, тревожу их для этого. Когда от них поступают какие-то предложения, начинаю собирать их в нечто целое. В данной ситуации в какой-то момент они с педагогом по вокалу Еленой Романовой начали петь «Ходят кони над рекою». Это всех очень увлекло, стали о конях говорить. Я предложил поделать этюды, поделиться воспоминаниями о них. Постепенно из этого стал собираться материал. Я стал думать, какой текст со всем этим сможет срезонировать, и вспомнил о «Холстомере». Это история про жеребёнка, про бег. Мы всё выращиваем из этюдов. Какие-то тексты участники сами пишут по ходу. Некоторые тексты рождаются у них в импровизациях, и мне иногда они нравятся больше, чем текст Толстого, потому что получаются очень живые и образные. Моя задача здесь – не мешать, и всё вырастает само, исходя из заданных правил. Структурировать текстовый материал помогает драматург Галина Лурье. Присутствуя на каждой репетиции, Галя фиксирует всё происходящее и выстраивает сценарий.
Особенности ваших актёров переносятся на персонажей спектакля?
В «Холстомере» есть тема, которая цепляет – жизнь главного героя во многом омрачена из-за пятен на шкуре, которые делают его конём «второго сорта». Здесь мы можем говорить и о толерантности, и об инклюзии, потому что из-за одного пятна вся жизнь идёт под откос. Но стараемся не упираться в социальную тему – в первую очередь мы создаём поэтический текст, для меня это важнее.
В чём основное отличие работы здесь от сотрудничества с профессиональными актёрами?
Иногда мне кажется, что профессия мешает в том, что касается актёрских штампов, стереотипов, «заезженности». Хочется, чтобы актёр «обнулился» и снова заговорил просто, по-человечески. А здесь никто не умеет наигрывать. Я бы актёров отправлял учиться к участникам «Инклюзиона».
Педагог по пластике Ксения Петренко: «Всё привычное здесь не работает»
Ксения, как вам в «Инклюзионе»?
Это необычная, совершенно новая для меня область. Сейчас, проработав больше года, я до сих пор удивляюсь, что могу зайти и каждому сказать: «Здравствуйте, вот я». А сделать это нужно, потому что пока ты не поздороваешься с незрячим слабослышащим человеком, не возьмёшь его за руку, тебя для него в этом пространстве не существует. Ведь многие здесь не слышат окружающий шум – у каждого своё пространство, где своё количество людей. Кто-то может находиться на репетиции с ощущением, что вокруг всего три человека – он, его партнёр и я.
Как вы преодолеваете эти границы?
У нас есть волонтёры, которые работают с актёрами. И мы уже знаем, кто каким ухом лучше слышит, кто как видит, а кто не видит вообще, кому нужно комментировать, что происходит вокруг, кому не нужно. Мы пытаемся взаимодействовать с нашим пространством, постепенно создавая для актёров ощущение свободы.
В начале, когда я только начала давать упражнения, была в полной растерянности. Считала, что у меня приличный багаж за спиной, а тут не работало ничего. Все упражнения были на то, что есть ведущий и есть ведомый. А если человек не видит – как он поведёт? И надо найти способ, чтобы это упражнение заработало. В результате появились такие упражнения, которые настолько классные, что их можно применять в работе и со зрячеслышащими актёрами.
Чем создание спектакля здесь отличается от работы в профессиональном театре?
Здесь вообще всё в другом русле проистекает. Самовыразиться режиссёру в традиционном понимании невозможно. Потому что, например, я что-то задумала – а вдруг участники с этим не справятся? Зачем я буду такое задумывать? Или что, силком их буду заставлять реализовывать мои идеи? Тут такое не работает, не работает привычное и всё. Зато иногда случаются такие простые, аскетичные и глубокие вещи, что понимаешь – вот оно, честное, настоящее.
Группа состоит из людей разного возраста, занятий, увлечений. За время работы у нас сложились хорошие отношения, всё по-доброму, все обмениваются друг с другом новостями, пьют вместе чай. Никогда никто не падает духом. Многие всё время шутят, смеются. Не помню ни одного случая уныния или пассивности. И, конечно, все очень хотят спектакль.
Большую роль играет организационный процесс – постоянный контакт с участниками поддерживают куратор школы Юлия Поцелуева и администратор Владислава Крупенье. Это организация занятий и репетиций, выезды на новые площадки, продюсирование спектакля, договорённости с площадками, соцтакси и т.д. Например, в феврале мы посетили Конно-драматический театр «Велесо», и это дало новый импульс творческому процессу. С документацией, отчётами, заявками на гранты и многим другим нам помогает Павел Смирнов, директор АНО «КонтАрт» – это соорганизатор проекта в Петербурге.
Зрителю, который пойдёт на спектакль, нужно себя как-то специально готовить?
Думаю, что это очень вредное занятие – готовить человека к чему-то. Будет сразу сформировано предвзятое отношение, сочувствие. А это не про органы слуха и зрения в медицинском смысле. Мы, наоборот, хотим показать, что да – ограничения есть, целиком преодолеть мы их не можем, но это часть жизни, часть взаимоотношений с окружающей средой. Сейчас нам интересно рассказать конкретную историю коня Холстомера. Спектакль об этом, а не об ограниченных возможностях здоровья.
Администратор Владислава Крупенье: «Это такое же общение, как с обычными людьми – просто другими путями»
Как вы оказались в «Инклюзионе»?
Я по специальности сурдопедагог. Мне интересен мир людей, которые по-другому его видят. Мир слепоглухих – это для меня что-то безумно интересное. Они видят его совершенно по-другому, по-другому воспринимают информацию.
Как наладить коммуникацию с человеком, который и не видит, и не слышит?
Это такое же общение, как с обычными людьми – просто другими путями. Когда вы общаетесь со зрячеслышащим человеком, вы всё равно ищете нужные слова, чтобы он правильно вас понял. И здесь тоже самое, только используются не звуки, а, например, жестовый язык.
Актёр студии Михаил Волынкин: «Мечтаю сыграть Арбенина в «Маскараде»
Михаил, расскажите немного о себе.
Меня зовут Михаил Валерьевич, в этом году мне будет 47 лет. В 22 года я внезапно ослеп. Работал на предприятии общества слепых, состоял в шахматном клубе. Я многим интересуюсь, у меня широкий кругозор. Читал много книг, с самого детства читаю.
Почему вы решили заниматься в театральной школе?
Мне администратор позвонила, предложила поучаствовать – я приехал, попробовал, мне понравилось, решил остаться — пока, во всяком случае. Здесь очень хорошая атмосфера человеческого общения, тёплая, домашняя обстановка. И занятия, конечно, интересные, творческие, активные. Меня здесь все уважают, хорошо ко мне относятся, тепло принимают.
Расскажите о готовящемся спектакле и о вашей роли.
Разумеется, речь идёт об абсолютно оригинальном прочтении повести Толстого. Режиссёр сразу сказал, что «Холстомер» – это рабочий материал, а мы пытаемся сделать что-то своё. Моя роль – главная, конь Холстомер. Хотелось бы через призму этой работы показать отношения людей между собой – любовь, жестокость, высокомерие.
Какую роль вам хотелось бы сыграть в будущем?
Когда я учился в школе, меня всегда привлекала роль Арбенина в «Маскараде» Лермонтова. Его огромные монологи мне очень созвучны. А его внутренний образ совпадает с моим душевным состоянием.
Премьера
В последнюю субботу марта, 30 числа, «Ночи Холстомера» впервые показали зрителям. Художники Кира Камалидинова и Татьяна Стоя создали декорации – круг из деревянных табуретов, где из каждого будто вырастает дерево, отчего создаётся впечатление, что мы находимся в роще. Художник по костюмам Анис Кронидова сшила для всех участников молочно белые костюмы с фрагментами старинных кружев и бережно сделанными деталями.
— Как хорошо нас нарядили! – радовалось самая старшая актриса группы Ия Павловна Бобкина. – И как красиво всё устроили. Мы тут с вами как на природе, а?
Двери в зал открыты – гости рассаживаются по местам. Студийцы зрителей не видят, а многие и не слышат, что кто-то вошёл, но осторожно интересуются у волонтёров: как там –народу много?
И вот, началось. Громкое «иииии!», нарушившее тишину, моментально схватило внимание, перед тем заставив немного вздрогнуть. Это Михаил – в обычной жизни тихий, спокойный человек – стал играть новорождённого жеребёнка.
Спектакль оказался во многом построен на ритме и звуках. Удары в бубен, фразы героев, звучащие по нескольку раз, создавали медитативный эффект. Дарья Барабенова, педагог по музыке, подобрала (или даже собрала сама) оригинальные музыкальные инструменты – бусы колокольчиков, бубенцы, деревянные трещётки.
Актёрски спектакль богат на самые разные рисунки. Если Михаил Волынкин почти всегда был драматичен, то Олег Зинченко, сыгравший князя, переходил от угрожающего тона и ярости к нежности и юмору – когда он «заигрывал» с партнёршами, называя кого «нелюбимой», а кого «замужней», в зале слышались смешки. А после рассказанной им в финале истории из жизни – уже не устами героя, а самого себя – публика отозвалась громким смехом и аплодисментами. Вот эта история:
— Однажды моя однокурсница предложила мне дружбу. Сделала она это оригинальным способом. Она сказала: «Олег, я очень не люблю людей, но очень люблю лошадей. Ты у меня проходишь по разряду лошадей, Олег – почему ты мне не звонишь?»
Финальный эпизод завершился «единением» не только на смысловом, но и формальном уровне – на сцену к участникам были приглашены все зрители, чтобы одним большим обнявшимся шаром, чуть покачиваясь, тихо напевать: «Баю-баюшки баю, не ложися на краю…»
Стоять так можно было, кажется, бесконечно, но Ия Павловна не выдержала и принялась благодарить всех – участников, зрителей, организаторов. Ответом ей были долгие-долгие овации.
Позднее, в ходе обсуждения, Ия Павловна поделилась: «Аплодисменты – это моё». Прекрасно, что нам удалось доставить друг другу радость: актёрской игрой или благодарной на неё реакцией.
Но не надо забывать, что «Ночи Холстомера», официальная премьера которого пройдёт в «Театре на Литейном» 15 и 29 апреля со свободным входом– это история не про то, что незрячие люди тоже могут играть в театре, и что нам важно поддерживать их в этом начинании (хотя и это тоже имеет значение). «Ночи Холстомера» – это в первую очередь история о судьбе и жизни коня, который был когда-то жеребёнком.
Подготовил Глеб Колондо / ИА «Диалог»